«Советский спорт» продолжает серию интервью с российскими футболистами, которые играют в экзотических чемпионатах. Сегодня интервью с российским защитником Григорием Гришиным, игроком южноафриканского футбольного клуба «Юниверсити оф Претория».
— Григорий, как получилось, что воспитанник «Торпедо» из города Владимир оказался в Первой лиге чемпионата ЮАР? Как правило африканские игроки едут к нам на чемпионат, а не наоборот.
— Получилось спонтанно: у меня закончился контракт с владимирским «Торпедо», и мой агент Алексей Бондаренко предложил мне этот вариант. Идея мне понравилась. Я решил, что профессионально вырасту как игрок, если буду играть в зарубежном клубе. К тому же там у меня больше шансов попасть на европейские чемпионаты, куда я стремлюсь. А еще я надеюсь попасть в сборную России.
— ЮАР для Вас — не чужая страна. Ваш отец дважды выиграл там марафон. Какую роль это сыграло в вашем выборе?
— Если честно, мой агент много лет назад познакомился с моим отцом через своего отца, Виктора Ивановича Бондаренко, который тренировал тут команды-лидеры южноафриканского футбола: «Орландо Пайретс» и «Морока Свэллоуз». Мой отец выиграл в ЮАР свой первый марафон. Мы тут жили несколько лет. Русских тут не каждый день встретишь -вот они и сошлись. Поэтому, когда Алексей Викторович предложил мне опробовать свои силы в ЮАР, где скорости и физические кондиции гораздо выше, чем у нас во втором дивизионе, я согласился.
— Расскажите о Вашем клубе «Юниверсити оф Претория».
— Очень сильная и перспективная команда с отличной инфраструктурой. В этом сезоне стоит задача выйти с первого места в премьер-лигу. По другому команду называют «Аматакс». Я думаю, что участвуй она на нашей российской ФНЛ, команда бы точно не затерялась. Может быть даже билась за выход в РФПЛ.
— Клуб имеет какое-то отношение к известному Преторианскому университету?
— Да. Он базируется в городе рядом с университетом. Есть еще своя университетская студенческая команда, которая играет в своем студенческом чемпионате, но я не являюсь их студентом, а заочно учусь во Владимире
— Можете рассказать про Преторию, про него ходит много страшных историй.
— Меня, слава Богу, всякие ужасы обошли стороной. Мне тут даже нравится. Тихий, спокойный город. Но историй, конечно, ходит много, потому что есть кварталы, куда белому человеку лучше не показываться даже в светлое время суток.
Когда отец участвовал здесь в марафонах, было гораздо страшней. Сейчас обстановка намного спокойней, но после шести вечера лучше не показываться в местных гетто.
Например, недавно, когда мы ехали с моими друзьями-сербами в районе Даунтауна, где белых днем с огнем не сыщешь, у нас на светофоре сломалась машина: оторвался шланг с охлаждающей жидкостью. Мы сначала напряглись, но, в итоге, местные африканцы не разобрали нам машину, а наоборот собрали, помогли починить. Хорошие люди есть везде.
А вот в том же Йохансбурге — ужас и днем и ночью. Мы туда тоже гоняли на машине, но старались не ездить по опасным районам этого города.
— Что Вас удивило на чемпионате?
— Первое — это скорости и быстрота принятия решений. К тому же практически все команды тут используют высокий прессинг, и с мячом зевать нельзя — накрывают сразу. Для меня это огромный опыт, и я стараюсь учиться. Ну, и еще великолепные поля с изумрудными газонами.
— Как после второго дивизиона России выходить под палящее солнце ЮАР?
— Первые месяцы для меня было очень тяжело. Все-таки тут среднегорье. Для сравнения, когда приезжают команды из Кейптауна (он расположен на уровне моря), то они тут умирают. Поэтому физическая подготовка тут очень серьезная. Зато после нашего среднегорья, когда приезжаешь играть в Кейптаун, намного проще дышится и поэтому движение у нас гораздо лучше и скорость быстрей.
— Какая самая максимальная температура, при которой Вы играли?
— Плюс 37, но тут солнце очень близко, и при +20 печет — будь здоров. У меня всегда с собой солнцезащитный крем: его обязательно надо использовать для лица, рук и ног, а то от местного ультрафиолета можно получить рак кожи.
Сейчас заканчивается африканская зима и будет сезон дождей — местная весна. В прошлом году две недели шли ливневые дожди, и мне, в отличие от местных, было кайфово играть, но домой добираться тяжело: хайвеи затопило и проехать было невозможно. В некоторых местах машины просто утонули.
— С каким российским дивизионом Вы можете сравнить первый дивизион ЮАР?
— Если сравнивать скорости — это уровень Российской премьер-лиги, а в плане качества самой игры — это уровень ФНЛ. Кстати, в прошлом сезоне лидер ЮАР «Мемелоди Сандаунс» выиграл африканскую Лигу чемпионов и участвовал в клубном чемпионате мира, но проиграл японцам, а так мог бы встретиться с «Реалом».
— В чемпионате ЮАР есть лимит на легионеров?
— Да, не больше двух легионеров на игру в стартовом составе.
— Вы живете на базе своего футбольного клуба?
— Нет, на квартире у старого друга моего отца. Десять минут на машине от базы.
— Вам предоставили клубную машину?
— Нет, я купил сам, она не очень дорогая.
— Тогда вопрос, который мы задаем всем футболистам: сравните уровень зарплат с нашим чемпионатом. С зарплатами какого дивизиона России можно сравнить зарплаты в Первом дивизионе ЮАР?
— Думаю, между вторым российским дивизионом и ФНЛ.
— Много болельщиков ходит на футбол?
— У нас стадион вмещает около шести тысяч, а ходит где-то четырех сотен болельщиков, и приблизительно тридцать гоняют с нами на выезд. Потому одна из причин, почему хотим выйти в премьер-лигу — нужно вернуть болельщиков на стадион.
— Самая большая аудитория, при которой вы играли в ЮАР?
— Это провинция и одноименная команда «Мтата Бакс» — там трехтысячник был переполнен.
— Есть ли в ЮАР ультрас и околофутбол?
— Околофутбола нет, а ультрас — это человек тридцать, которые с нами отправляются на выезд. Поют песни на африканас и зулусском о Боге и его помощи.
— С кем дерби у «Юниверсити оф Претория»?
— Нас ненавидят все и все хотят обыграть.
Среди команд первого дивизиона у нас лучшие условия: инфраструктура, поля, медицинский центр. Мы — «денежный мешок», который всех раздражает.
— Какой был самый дальний выезд у команды?
— Кейптаун. Два с половиной часа на самолете. Был еще семичасовой выезд на автобусе в Лимпопо.
— Где гуляет Гиппопо?
— Именно, но реальность не имеет никакого отношения к стихотворению. По Чуковскому Лимпопо — это такой рай, а там на самом деле все наоборот, и все очень страшно. Когда многие начинают жаловаться на жизнь, я сразу вспоминаю, как живут в Лимпопо. Это местность, где бушует малярия, на дорогах валяются трупы животных, разбитые или сожженные автомобили, вдоль дорог картонные дома и бедные голодные дети. Если дашь человеку бутылку воды, то он тебе начнет в ноги кланяться. Команда, с которой мы там играли, называется «Черные леопарды». Она едва не вышла в премьер-лигу в прошлом сезоне. Придется в этом году снова к ним ехать.
— Это был самый экстремальный выезд у Вас на памяти?
— Не совсем, наверное, самый — это все-таки к «Мтата Бакс» в городе… Бедная провинция, полуразрушенный город. Мы играли на его окраине и давление трибун там ощущалось очень сильно. Трибуны на всех стадионах, как в Англии: болельщики до тебя могут рукой дотянуться.
— И сразу вопрос: вы привыкли к звуку вувузелы?
— Это да (смеется)! Уже привык, хотя первое время от нее постоянно жужжало в ушах. К счастью на матчах первого дивизиона болельщиков поменьше, то и вувузел не так много.
— Вас лично, кто-нибудь из болельщиков или игроков соперника задирал на предмет того, что Вы «белый»?
— Уже нет. Знают, что со мной шутки плохи, я могу ответить.
— Не боитесь, что вас после «ответа» могут удалить?
— А я аккуратно (смеется).
— Ваш тренер — легенда южноафриканского футбола Шон Бартлетт. На каком языке Вы с ним общаетесь?
— Первое время общение шло тяжело. Я в школе изучал английский язык, но потом немного подзабыл. Пришлось подучить, но сейчас уже все хорошо: я и понимаю, и спокойно разговариваю. Шон Бартлетт к каждому игроку ищет свой подход. Однажды он меня поразил тем, что перед тренировкой подошел ко мне и на русском языке спросил: «Как твои дела, Григорий?» Было приятно.
— С кем в команде Вы сдружились?
— У меня со всеми хорошие отношения. Иногда собираемся с командой в ресторане. Перед тренировками даже танцуем местные африканские танцы. Правда, большую часть времени я нахожусь дома и занимаюсь саморазвитием, много читаю, подтягиваю английский, занимаюсь в тренажерном зале. В моем возрасте, если хочешь чего-то добиться — надо пахать.
— Ваша семья навещала Вас в ЮАР? Скучаете ли по России?
— Только у отца получилось в прошлом сезоне прилететь, а на Новый год я сам к ним летал. В этом году из-за кубка Африки даты чемпионата сместились, и я уже не смогу приехать во Владимир, но на Новый год должна прилететь вся семья. Буду встречать их в Йохансбурге.
В прошлом сезоне, когда прилетал отец, мы выиграли 3:0 и я даже был собой доволен, хотя обычно все наоборот — постоянно себя критикую.
Очень скучаю по нашей русской зиме, по снегу, а семья мне говорит: «а мы наоборот к тебе хотим — у тебя круглый год лето» (смеется).
— Когда летали в Россию на Новый год, перепады температур не подкосили здоровье?
— Я следил за собой и старался одеваться тепло, акклиматизация прошла легко.
— У вас есть два младших брата. Они тоже собираются стать футболистами?
— Оба занимаются в школе владимирского «Торпедо». Средний — голкипер, а младший пока не решил, кем он хочет стать.
— А по российской кухне скучаете?
— Очень! Поэтому привез с собой несколько килограммов гречки, готовлю ее себе тут.
Если кто летит из России, прошу привезти зефир и баранки.
Чабрец с собой привез, тут чай хороший (я его в Россию родне и друзьям привозил), а травок, которых можно с ним заварить нет.
— У Вас есть кумир в современном футболе?
— Да, Серхио Рамос. Столько забивать, сколько он забивает, у меня не получается, но я работаю над этим.
— Ну, и последний вопрос, который мы задаем всем футболистам: болеете вы за какую-нибудь команду?
— Я за «Реал» Мадрид. Посмотрим, выиграют ли они в этом сезоне все турниры, в которых участвуют.